«Я могу это доказать когда умру и меня вскроют»: ставропольчанка стала инвалидом по вине именитых профессоров

Проблемы в системе здравоохранения Ставрополья существуют давно. Количество пациентов, пострадавших из-за халатности врачей в регионе исчисляется сотнями. Обычно в таких случаях принято винить бесплатную «некачественную» медицину, но история Елены Русаковой, обратившейся в редакцию «Блокнот Ставрополь», показывает, что даже частные клиники и именитые врачи не дают гарантий на благополучный исход.  

«Сейчас я инвалид второй группы». Этими словами Елена Русакова начинает свой рассказ. Еще шесть лет назад женщина была полностью здорова и работала в ессентукской больнице в хирургическом отделении. В конце ноября 2013 года она почувствовала недомогание. Во время обследования у нее выявили подозрение на рак сигмовидной кишки. Однако после гистологического исследования выяснилось, что это эндометриоз матки, который дал осложнения на кишечник и брюшную полость.

В больнице Русаковой посоветовали по знакомству записаться на прием к профессору СтГМУ Виктору  Аксененко. Акушера-гинеколога с многолетним стажем работы женщине рекомендовали как специалиста с «золотыми руками», который операции такого плана выполняет на раз-два.

Виктор Аксененко. Фото: arfpoint.ru

В тот момент он трудился в частной клинике «Доктор кит». Елена Русакова обдумала предложение коллеги и решила, что воспользоваться такой возможностью действительно стоит. Восстановившись после первой операции она записалась на прием к Аксененко и поехала в Ставрополь. Профессор осмотрел женщину и назначил операцию на 3 февраля 2014 года. При этом, по словам обратившейся, врач заявил, что подготовиться к медицинскому вмешательству она должна сама, поскольку имеет медицинское образование.

И уже этот факт должен был стать тревожным звонком. Но женщина решила довериться положительным рекомендациям, которые она слышала от других пациентов и коллег, и приехала на операцию.

Русакова вспоминает, что условия для лечения пациентов  в клинике оказались не лучшие:  реанимационного отделения в медучреждении не было. Только операционная, палаты, пост медсестры и ординаторская. Рабочий день у врачей заканчивался в 16.00. И с этого момента в клинике не было никого, кто мог бы оказать пациенту экстренную помощь.

— Меня прооперировали, посмотрели и ушли. Остались только две медсестры, — вспоминает женщина.

Фото: 2gis.ru

Операция, по заверениям Аксененко, прошла успешно. Но в действительности все было иначе. Елена Русакова рассказывает, что на вторые сутки после операции у нее поднялась высокая температура. И единственная помощь, которую женщине оказали — капельница, поставленная медсестрами, чтобы сбить жар.

Ставропольчанка отмечает, что во время следующего обхода, когда Русакова пожаловалась на высокую температуру, Аксененко стал уверять ее,  что такая ситуация нормальна. Но будучи медработником женщина прекрасно понимала, что это не так. Небольшой жар после операции действительно возможен. Но у женщины температура тела поднималась до 39 градусов, что свидетельствовало  о воспалительных процессах в организме.

К вечеру 6 февраля, за день до выписки, Елена Русакова почувствовала, что ее состояние ухудшается. С трудом дойдя до туалета, женщина обнаружила каловые массы на белье и поняла страшное:  у нее перитонит.

Вывод очевидный для любого медицинского работника. Но Елена Русакова вспоминает, что в частной клинике, после операции, за которую она отдала 40 тысяч рублей,  ей пришлось доказывать персоналу, что счет идет на минуты. Просьбу вызвать скорую медсестры клиники проигнорировали. И даже забрали у женщины телефон, когда она попыталась позвонить в экстренные службы самостоятельно.

По словам обратившейся, профессор Аксененко приехал лишь через час. И наконец признал, что операция прошла не самым удачным образом: в процессе женщине повредили кишку.

— Я была в таком шоке, что не могла даже ничего сказать. Только умоляла, чтобы меня отвезли наконец в хирургию. Я знала, что еще два-три часа и я просто погибну, — рассказывает Русакова.

Ставропольчанка отмечает, что врачи не только проткнули женщине кишку, но и не поставили разгрузочную стому, которая должна была снизить нагрузку на кишечник. В результате под давлением каловых масс нитки, которыми было ушито место прокола, прорвали кишку. Надрыв составил двадцать сантиметров.

Время продолжало идти. Но вместо экстренной неотложной помощи женщине поставили капельницу.  Ближе к шести часам вечера профессор Аксененко заявил, что договорился со второй городской больницей Ставрополя об операции.

— Но скорую они так и не вызвали. Сами поехали на своих комфортабельных машинах, а меня отправили на старой «Ниве». И со мной был только водитель. Даже медсестры, которая могла бы помочь, если мне станет плохо, рядом не было,  — с возмущением вспоминает женщина.  — Мы ехали больше часа. К тому моменту, как водитель помог мне дойти до какой-то лавочки в больнице, я уже не могла говорить. Такая боль отдавала в живот, что я не могла ни сказать ничего, ни двигаться.

Женщина вспоминает, что на этой самой скамейке она просидела до тех пор, пока не потеряла сознание.

Городская клиническая больница № 2. Фото: yandex.ru/maps

Но беда пришла откуда не ждали: женщина пришла в себя на операционном столе.

— Я просыпаюсь, но не могу пошевелиться. Боль адская. Операция только началась. Слышу как врач говорит ассистенту: «Вытаскивай первый лист. Бери простынь. Промакивай». И все, и я отключаюсь. У меня клиническая смерть. На пятой минуте меня завели, — с трудом рассказывает о тех страшных минутах ставропольчанка.

К счастью, спасти жизнь пациентке врачам все же удалось. Елена Русакова рассказывает, что когда она сообщила хирургу, что пришла в себя на операционном столе, он попытался убедить ее в том, что это галлюцинации из-за наркоза. В ответ на что женщина  стала озвучивать фразы, которые врач говорил своему ассистенту.

— Он схватил этого анестезиолога, и у них такой скандал был в коридоре. Но что они говорили друг другу я уже не вспомню, мне тогда было не до них, — признает женщина.

В субботу Русакову прооперировали второй раз. При затяжном каловом перитоните необходимо удостовериться, что в организме не осталось ничего, что может привести к рецидиву. И после операции женщине установили сигмастому. Иными словами — калоприемник.

18 февраля Елену Русакову, наконец, выписали. В день выписки ассистент Виктора Аксененко Анст Пыдра попросил женщину заехать в клинику.

Анст Пыдра. Фото:vrach-profi-stavropol.ru

Оказалось, что личная встреча понадобилась врачу, чтобы отдать пациентке двадцать тысяч рублей (половину от стоимости операции). По словам Русаковой, именно в такую сумму они с Аксененко оценили компенсацию за страдания, которые ей пришлось перенести.

В следующем месяце, в канун Международного женского дня Пыдра позвонил Русаковой. Поздравил с наступающим праздником и спросил, может ли в будущем также звонить и узнавать о ее состоянии.

— С этого момента он стал часто мне звонить. Все время извинялся, просил прощения и за себя, и за Аксененко. За то, что со мной вот такая ситуация произошла, — вспоминает обратившаяся.

В один из таких разговоров Пыдра пообещал женщине, что в конце мая ее прооперируют и избавят от стомы, с которой она вынуждена ходить. Мысль о новой операции пугала. Но после долгих размышлений Елена Русакова все же решила позволить врачам исправить ошибку, которую они допустили в прошлый раз.

В назначенное время она вновь приехала в Ставрополь, и на этот раз судьба свела ее с другим профессором, доктором медицинских наук, заслуженным врачом России, главным колопроктологом Ставропольского края (а также супругом депутата региональной думы Валентины Муравьевой)  Александром Муравьевым.

Александр Муравьев. Фото: kavkaz.mk.ru

Елена Русакова заявляет, что отношение к ней как к пациентке изначально было пренебрежительным. Профессор сообщил женщине, что скоро ее ждет операция, но не сказал какая именно. Лишь несколько дней спустя Русакова выяснила, что ей предстоит колонопластика, для которой необходимо приобрести специальный аппарат.

Стоит он, к слову, не мало. Но деньги, как уверяет обратившаяся, в такой ситуации уже не особо волновали. Единственное, что Русакова попыталась узнать у врача — какой конкретно аппарат ей необходимо купить.

Но профессор Муравьев ответа не дал. Русакова вспоминает, что доктор все время ссылался на занятость и просил зайти позже. За день до операции ставропольчанка позвонила Ансту Пыдре, с которым на тот момент у нее сложились неплохие взаимоотношения. Женщина подчеркивает, что не просила помощи и содействия в покупке аппарата. Лишь хотела узнать, какой именно прибор ей нужен. Врач уверил Русакову, что выяснит и перезвонит. Но дело шло к вечеру, а на связь он больше не выходил. Тогда женщина снова перезвонила сама.

— Как он на меня заорал: «Я тебе ничего не протыкал. Да ты меня уже задолбала. Тебе кто протыкал, тому и звони». В этот момент я поняла, что никогда больше не попрошу его о помощи, — отмечает Русакова.

В конечном итоге женщина решила связаться с Виктором Аксененко. Он пообещал привезти необходимый аппарат к половине восьмого утра.

В назначенное время Елена Русакова спустилась на первый этаж. Она вспоминает, что несмотря на произошедшее чувствовала благодарность к Аксененко, потому что из всех врачей, с которыми она общалась за последнее время, он оказался единственным, кто все же помог в решении проблемы с аппаратом.

Пример сшивающего аппарата для колонопластики. Фото: volynka.ru

— Я спускаюсь к нему, улыбаюсь, хочу поблагодарить. А он сунул мне в руки этот аппарат и даже слова не сказал. Я стояла просто как обплеванная. Это было так унизительно. Я пока поднялась на третий этаж, у меня слезы текли ручьем. Зашла в палату, положила этот аппарат на подоконник и стала собирать чемодан. Сказала, что уезжаю домой и не буду здесь оперироваться. Пусть Аксененко этим аппаратом подавится. Он меня загубил, а теперь ведет себя так по-скотски. Я же не просила у него этот аппарат бесплатно. Я бы заплатила, —  с горечью вспоминает женщина.

В восемь утра в палату зашел дежурный хирург. Увидел аппарат и, не слушая заявления Русаковой об отъезде, ушел готовиться к операции.

— Женщины, что лежали со мной в палате, сказали: «Лен, не глупи, раз все уже почти готово, оставайся». И я решила остаться, — восстанавливает хронологию событий Русакова.

Но и эта операция прошла неудачно. На следующий день после процедуры, 30 мая, женщина заметила, что стала мочиться кровью.

— Я была в шоке. Не понимал, что случилось. Почему так? Просто от постановки катетера такого не может быть, — уверена ставропольчанка.

Русакова отмечает, что сразу пошла к Муравьеву и стала спрашивать, что произошло. Он признал, что в процессе операции был задет мочеточник. Уверял, что задет слегка, и на здоровье женщины это отразиться никак не должно. Но упомянул, что поставили стенд (тонкую трубку, которая вставляется в мочеточник и помогает выводить мочу — прим.ред.).

Пример мочеточникового стенда

Елена Русакова поясняет, что стенды ставят лишь в случае серьезных нарушений. И разрез должен быть большим: в длину не менее 0,5 сантиметра.

— Но они все это скрывают. Я могу это доказать только когда я умру, и меня вскроют. А на данный момент они не признаются ни в чем, — заявляет обратившаяся.

Но и установка стенда, по словам Русаковой, была не самым страшным в этой ситуации: после операции женщина  заметила, что у нее промокает шов.

— К вечеру у меня уже просто все полилось. Настолько, что трубка, которая у меня была установлена, вылетела под напором этой жидкости. У меня уже не было ни одной повязки, которую крепят после операции. Я просто взяла простынь, обмотала себя и закрепила пластырем. Но у меня по ногам текло. Я иду к медсестрам и говорю: «Вы понимаете, что это ненормально?»

Ночью у женщины открылась рвота. Но помощи, как уверяет женщина, ей никто так и не оказал. На следующий день, в субботу, состояние ухудшилось лишь сильнее.

— Когда медсестра утром зашла, я ей сказала: «Зовите всех врачей сюда. Дежурного или тех, кто есть. Меня нужно оперировать. У меня перитонит. С меня гной льется», — вспоминает Русакова.

К пациентке пришло сразу четыре хирурга. Русакова заявляет, что ни один из них оперировать пациентку не взялся. Сказали, что делать этого не разрешает профессор Муравьев.

— А сам он на даче. Я спрашиваю: «Что значит не разрешает? А если я умру, пока он вернется?» Мне было все хуже. Меня рвало. А они мне укололи церукал и трамадол, чтобы я уснула и никому «мозги не делала». Муравьев приехал лишь в девять вечера, — рассказывает ставропольчанка. — Не знаю, где он там был. Но если не мог сам, то дал бы указание дежурным врачам меня оперировать. Я не знаю, почему он так тянул.

Женщина рассказывает, что послеоперационный период был очень тяжелым — сказалось упущенное время. Первые несколько дней Русакова не помнит совершенно. Знает только, что ей капали кровь и плазму. Всего в реанимации она провела четыре дня.

Чудом выжив после двух затяжных перитонитов, Елена Русакова надеялась, что наконец пойдет на поправку. Но и эта операция, по словам обратившейся, прошла неудачно. 

Когда на второй день после перевода в обычное отделение у женщины появились жуткие боли в животе, она снова забила тревогу. Русакова вспоминает, что Муравьев лично повел ее на рентген, во время которого женщина услышала, что у нее тонкокишечная непроходимость.

— Меня выкатывают, и у меня начинается настоящая истерика. Это третья операция за неделю. И я понимаю, что она будет последней. Я просто не выживу, — со слезами в голосе вспоминает женщина.  

Но, как оказалось, оперировать пациентку Муравьев не собирался. Ставропольчанка рассказывает, что вместо этого позвал стомистку, которая вновь поставила калоприемник для клизм. Русаковой начали вливать физраствор, прочищая кишечник.

— Все это время я не ела твердую пищу. Пила сладкий чай, ела мороженое и мед. Я понимала, что мне как-то нужно продержаться на сладком. Потому что, если я буду есть, то испытаю адскую боль, — говорит обратившаяся.

Женщина заявляет, что после двух или трех процедур врачи  приходить к ней перестали. А 11 июня и вовсе выписали, так и не исправив те проблемы, которые вызвала очередная неудачная операция, проведенная Муравьевым. Хотя в выписке отмечается, что пациентка отправлена домой в удовлетворительном состоянии.

Женщина вернулась в Ессентуки. Состояние не улучшалось. Была рвота, адские боли. Но она терпела, потому что боялась еще одной операции. Лишь на седьмой день не выдержала и вызвала скорую.

— Я не могла есть. Я похудела тогда до 42 килограмм. Мне стали капать препарат для питания, но у меня был анафилактический шок. Оперировать меня в Ессентуках боялись. Предлагали вызвать санавиацию, но я сказала, что напишу отказ от госпитализации. Лучше дома умру, но в Ставрополь больше не поеду. Врачи, с которыми я проработала много лет, не знали, что делать. Я дала согласие на операцию. Сказала, что им я готова довериться. Каким бы ни был исход, мне уже все равно. Удастся им спасти мою жизнь, значит хорошо. А умру, так умру. Но больше выносить эти мучения от ставропольских врачей я не буду, — уверенно заявляет обратившаяся.

Елена Русакова до и после операций

После операции Елена Русакова неделю проходила с зондом в гортани. Все это время, предполагает обратившаяся, врачи надеялись, кишечник женщины наконец заработает, и поддерживали ее организм питательными растворами.

Лишь в Ессентуках Русакова, наконец, начала идти на поправку. Но совсем скоро проявились серьезные проблемы с почками, вызванные проколом мочеточника. Единственным доступным выходом в этой ситуации врачи называли установку нефростомы.

— Я говорю, знаете, большой радости в этом нет. Мне чуть больше сорока лет, а в боку стоит трубка и спускается в двухлитровый мешок. Это невозможно. Я стала настаивать на удалении почки. Правая у меня еще здоровая. И я понимаю, что после того, что сделал Муравьев, левую все равно рано или поздно удалят. А эту еще можно спасти. Если же левую не удалить, то я и вторую почку посажу, и буду потом с почечной недостаточностью, — вспоминает Русакова.

К тому моменту ей уже дали вторую группу инвалидности. Лишиться почки было страшно, но после всего пережитого это казалось не худшим вариантом. Операция прошла успешно. И Елена Русакова пыталась вернуться к обычной жизни. Но женщина признает, что уже после первой операции, когда она решилась довериться именитому профессору Аксененко, вся ее жизнь разделилась на «до» и «после».

Последствия пережитого вылились и в другие проблемы со здоровьем. В 2018 году Русаковой пришлось делать офтальмологическую операцию, поскольку она стала стремительно слепнуть.

— Мне сказали, что это связано с наркозами. Потому что наркозов было много, и длились они по три часа, а то и более, — объясняет женщина.

В 2018 году Русаковой дали квоту на реконструкцию кишечника в московской клинике. Но федеральные врачи ставропольчанку оперировать отказались, объяснив это тем, что после такого количества операций и утраченных частей кишечника, реконструировать его просто не из чего.

В том же 2018 году Русакова приехала на комиссию, чтобы получить пожизненную группу инвалидности. Но вместо этого ее направили на обследование в Ставрополь. И по итогам экспертизы пришло уведомление о том, что инвалидность с женщины снята в принципе.

— Я начала обжаловать. Сначала обжаловала в Ставрополе. На комиссии все  врачи охали-ахали, но потом до них добрался Аксененко, и мне пришло заключение о том, что я здорова. Я обжаловала в Москве. Прилетела туда. И стала доказывать, что я не здорова. Показала все свои документы. В итоге мне дали пожизненную третью группу, — рассказывает обратившаяся.

Фото: yandex.ru/maps

А в октябре 2018 года женщина решила подать исковые заявления на Александра Муравьева и Виктора Аксененко. Но сперва ей приходили лишь отписки. Первые движения по делу начались в феврале 2019 года. А в мае женщину пригласили на судебно-медицинскую экспертизу, после которой стало понятно, что добиться справедливости Елене Русаковой не удастся.

Обратившаяся считает, что профессора подделывают документы, чтобы доказать свою невиновность. Женщина хорошо знает свои истории болезни и убеждена, что часть медицинских заключений была переписана, часть обследований просто пропала, а некоторые медицинские манипуляции, которые проводились с пациенткой, в документах и вовсе  не отражены.

— В моих историях болезни появилось даже одно заключение гистологического исследования, написанное от руки, — возмущена Русакова. — Как такое возможно, я просто не понимаю.

В результате первой экспертизы специалисты признали, что женщине был причинен тяжкий вред здоровью. Но обвинения в отношение Муравьева и Аксененко не выдвинули: уголовное дело было возбуждено по факту причиненного Русаковой вреда.

Вместе  с адвокатами Русакова стала пытаться добиться новой экспертизы. Не сразу, но ей это удалось: вторую экспертизу назначили в Краснодаре.

— Я говорю: «Вы что делаете? В Краснодаре им даже платить не придется. Одним звонком договорятся и получат нужное заключение», — рассказывает женщина.

Пришли результаты. И снова, как отмечает Русакова, все факты, свидетельствовавшие о вине профессоров, экспертами игнорировались.

Тогда женщина стала добиваться третьей экспертизы. Ее делали в Казани. Русакова подчеркивает, что в заключении экспертов на половину вопросов не даются ответы. Проще говоря, уверена обратившаяся, без внимания оставлено все, что доказывало бы вину Аксененко и Муравьева. Доказать истину Елена Русакова просто не может. 

— Они имеют такой статус, что им очень легко договориться и подделать результаты судебно-медицинской экспертизы. Теперь мои слова может подтвердить только вскрытие. Но я-то еще живая!

Женщина уверена, что очередная экспертиза вновь будет свидетельствовать об отсутствии вины со стороны профессоров. И к кому стучаться, чтобы добиться справедливости, Елена Русакова уже не знает.

Она объясняет, что рассказала свою историю лишь из желания предостеречь других людей.

— Я понимаю, что воевать с ними мне бесполезно. Но я хочу, чтобы люди узнали об этом. Чтобы они видели, какие на самом деле эти врачи. Даже если их и не осудят, мне хочется, чтобы другим профессорам было неповадно. Врачей за халатность сажают, это я знаю. Но люди вот таких чинов всегда уходят от ответственности. И, если мне не доказать их вину по закону, то пусть хотя бы люди осудят. Пусть кто-то, кто захочет у них лечиться, вспомнит мою историю и пойдет к другому врачу, который не станет никого калечить, — надеется уберечь других ставропольцев Елена Русакова.

Валерия Бочарова

Столкнулся с бедой, а власти не помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ