Две недели врачи лечили Лену, не зная от чего: ставропольская семья ищет виновных в смерти дочери

В Благодарненском районе Ставрополья семья Кочоян потеряла свою дочь Лену. Две недели врачи лечили малышку от кишечной инфекции. Вскрытие показало, что у нее было злокачественное образование в головном мозге. По факту смерти возбудили уголовное дело. Мама ребенка рассказала корреспонденту «Блокнот Ставрополь», что привело в могилу маленькую Лену. 

Когда утром 25 июля дочку вырвало, Кристина Кочоян не насторожилась. В семье трое детей. Лето, друзья, улица. Мало ли, где найдет «приключения» активная и шустрая малышня. На следующий день рвота повторилась снова. Однако и педиатр благодарненской райбольницы Елена Серяк, куда семья обратилась за консультацией, успокоила родителей, мол, обычная кишечка. Выписала лечение, посоветовала обильное питье и отправила домой. Однако лучше ребенку не стало, и 31 июля девочка с диагнозом «острая кишечная инфекция предположительно вирусной этиологии» была госпитализирована в инфекционное отделение ГБУЗ СК «Благодарненская РБ». 

Семья Кочоян

— Мы уже четвертые сутки лежали, а врачи все никак не могли определиться, от чего нас лечат и что у нас за инфекция. Температуры нет, все анализы в норме, только рвота и слабость, — рассказывает Кристина, как на 5-й день маленькая Лена стала жаловаться, что у нее болит головка. Сначала указывала на лобик, потом на затылок. Да и когда ходила по палате, маме приходилось поддерживать ребенка. Девочку шатало во все стороны. Видели ли эту «пьяную» походку врачи? Видели. Слышали ли жалобы малышки? Слышали. Однако это не помешало им готовить малышку к выписке. Рвота же стала реже. Следовательно, лечение подействовало, и помощь оказана в полном объеме. Ну, или почти  полном. Поскольку в выписном эпикризе значилось УЗИ желудка и дальнейшее наблюдение Лены участковым педиатром.

УЗИ прошли в этот же день, 6 августа. И вместе с результатами, не выявившими никаких отклонений, Кочоян снова отправились в детскую поликлинику к педиатру Елене Серяк с вопросом, что делать? Дочка не кушает, вялая, бледная. Нет сил ни бегать, ни ходить, все время норовит к маме прильнуть — так, где положительная динамика выздоровления? Не узрела ее и Серяк. Почему и собрала в своем кабинете коллег из инфекционного отделения, кто вел девочку. И снова анализы с пометкой cito, и снова жалобы на тошноту, головные боли вместе с раскоординированностью движений и, как результат мозгового штурма трех докторов, — направление в Краевую детскую клиническую больницу на Семашко к гастроэнтерологу. Мол, если рвота — то желудок, если не желудок — то прямая кишка? А голова? Так ребенок истощен — отсюда и головокружения, и слабость.

 В Ставрополь семья Кочоян прибыла после полудня. И уже на Семашко они снова кружили от одного врача к другому. Педиатр, хирург, гастроэнтеролог. И теперь уже те разводили руками — мол, все чисто, не наш профиль точно. Вызвали на консультацию и невролога, которую чуть смутила «тяжеловатая» головка малышки и шаткая походка, но на брошенное пожилой медсестрой «отправь девочку на МРТ», врач ответила отказом. Дескать, коронавирус. На узкое обследование сейчас берут только экстренных больных и по прямым показаниям. У Лены же их нет. Зато есть все причины вернуться назад в инфекционное отделение Благодарненской РБ и обследоваться там дальше. 

Погибшая Лена Кочоян

 — Я умоляла врачей оставить дочку в Ставрополе, и за любые деньги провести комплексное обследование вместе с КТ, МРТ, но нам пояснили, что без направления больницы и справки об эпидокружении не могут нас взять, — вспоминает Кристина, как с тяжелым сердцем уже за полночь они вернулись в районную больницу. 

И как вытянулось лицо у дежурившей в тот день Елены Серяк, когда она снова увидела малышку на руках у мамы.

— Нам сразу сказали, что мест в отделении нет. И если нас куда-то и положат, то только на кушетку в приемном покое, — рассказывает Кристина, как готова была спать и на полу, лишь бы только помогли ее дочери. А тут даже не пол, а целая кушетка и армия врачей и медсестер, которые в ту ночь сновали мимо них, но никто не удосужился подойти и поинтересоваться состоянием ребенка, который с утра ничего не ел и не пил, зато по-прежнему рвал, хотя уже было нечем. 

Утром 7 августа девочка сходила под себя. На опрятную чистюлю Лену это было так не похоже, что во время утреннего обхода мама сказала об «инциденте» Серяк.

— Она от радости разве что в ладоши не захлопала. Мол, прогресс налицо. Раз у ребенка заработали почки, то идем верным путем, — рассказывает Кристина, как удивилась реакции доктора. Мол, вроде как «кишечку» ставят с сопутствующим панкреатитом, тогда причем здесь почки, на которые изначально никто не жаловался. Но спорить не стала, докторам виднее. Да и хороших новостей за последнюю неделю было так мало, что сама уцепилась за эту соломинку. 

К вечеру крохе лучше не стало. 

— Я держала ее на руках, у нее снова стали закатываться глазки. Леночка растянулась вся, раскинула ручки, ножки. Хотела заплакать, но даже на это у нее не было сил. Прошу: «Доченька, плачь», а она смотрит на меня, и у нее ничего не получается, только ротик кривится, — рассказывает Кристина, как колошматила рукой по кнопке экстренного вызова врачей, прежде чем Лену забрали в реанимацию. Реаниматолог под дверями палаты спорил c педиатрами, мол, вдруг у ребенка Covid и требовал для перестраховки сделать рентген легких. Сделали. Перевели. Снова и снова вызывала мама в тот вечер врачей к не приходящей в сознание дочке, указывая на отекшие глазки и возобновившиеся судороги. Вот только медики в унисон твердили, что ей это только кажется.

— На часах было где-то 12 ночи, когда к нам снова зашла инфекционист Никифорова и сказала, что есть хорошие новости. Детская краевая больница отправила за нами реанимацию, и машина скоро будет, — вспоминает Кристина, как следующие часы ловила каждый шорох в отделении. Однако телефон показывал уже и 3, и 4 ночи, а врачей все не было. Равно как в 6 утра  уже 7 августа на все расспросы «где же бригада», она получала скупое «ждем».  

— Где-то в 8 утра в больнице должна была начаться переменка, когда та же Никифорова влетела к нам в палату, запыхавшаяся, мол, Ставрополь сам не может приехать, нужно везти Леночку самостоятельно, — рассказывает мама, как у нее впервые возникло стойкое ощущение, что… — Нас банально водили за нос. То ли хотели, чтобы мы взяли всю ответственность на себя, забирая Леночку в тяжелом состоянии из больницы, то ли на крайний случай передать проблемного пациента другой дежурной бригаде. 

И вспоминают, как после передачи дежурства уже второй реаниматолог долго и тщательно осматривал находящуюся в тяжелом состоянии Лену. И впервые именно из его уст семья Кочоян услышала версию, что, может, все-таки не рвота вызвала головные боли, а нарушения в голове спровоцировали рвоту? Ребенка нужно срочно везти в Ставрополь. 

Машина скорой помощи была уже минут десять в пути, когда Кристина заметила, что по лицу Леночки пошли пятна.  Сказала медсестре. «Аллергия на лекарства, пройдет», — ответила та. «И оттек глазок увеличился», — продолжала паниковать мама. На что получила заезженное и такое привычное за эти дни «Вам кажется».

— Я поворачиваю ее личико к себе, оно тоже одутловатое, словно восковое. Ноздри расширились, губки синие стали. Зову медсестру, та, даже не оборачиваясь в нашу сторону, снова бросает «вам кажется». Тогда стала доктора звать. Он с водителем впереди сидел, — вспоминает Кристина, как врач влетел к  ним в салон и просто стал спасать ребенка, на глазах у матери проводя все реанимационные процедуры, пока малышка не задышала. 

Повернули обратно. В реанимационном отделении девочку сразу подключили к ИВЛ. А бьющейся в истерике Кристине сказали, что реанимационная бригада из Ставрополя уже в пути. «Какая по счету?» — съязвила мама. И поверила только, когда сами краевые специалисты подошли к ней и сказали, что малышку, действительно, забирают. 

Так уже 8 августа Лена оказалась в реанимационном отделении на Семашко. Состояние ребенка было крайне тяжелое. 

— Врачи нам не врали. Они сразу сказали, что дочка в коме. Из всех органов самостоятельно работает только сердце. И у нас есть всего один шанс из ста на чудо. Да и то при условии, что не начнется отек головного мозга, — кусает губы Кристина. Тот начался на второй день пребывания в Ставрополе. 

15 августа в 6:30 утра Кристина резко проснулась. Села на кровать, в 7 утра телефон завибрировал. Впрочем, материнское сердце уже и без него знало, что Леночки не стало. 

— После вскрытия нам сказали, что у дочки обнаружилось злокачественное образование ствола головного мозга. Болезнь протекала настолько стремительно, что шансов выжить у нас не было, — говорят убитые горем родители. Однако семья Кочоян не верит в диагноз и не верит в непредотвратимость летального исхода.

— Две недели мы лежали в больнице. Две недели мы говорили о головных болях. Две недели мы умоляли сделать нам МРТ или КТ. Две недели нас лечили от чего угодно, время стремительно уходило. И теперь нам говорят, что в смерти ребенка никто не виноват? Как и никто не виноват в том, что Леночка так мучительно умирала?  — почти кричит от боли Кристина и требует справедливого разбора оказания врачебной помощи ее дочери. Тем более, что уголовное дело по факту смерти ребенка уже возбуждено в Петровском следственном отделе следственного управления по Ставрополью, и сейчас все ждут результатов судебно-медицинской экспертизы. 

Юлия Степанова             

 

Новости на Блoкнoт-Ставрополь

Столкнулся с бедой, а власти не помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ