Самое толерантное село Ставрополья живет без банков, почтальонов, школы и хлеба

Уникальное село без привычных всем атрибутов цивилизации находится на Ставрополье.

Здесь нет школы, медпункта, детского сада и банкоматов.

Но есть многочисленные родники, которые питают питьевой водой часть Труновского района. Есть зарыбленные пруды, богатые пастбища, пшеничные поля. Еще одна особенность маленького поселения — его жители. На одной улице мирно уживаются русские, чеченцы, дагестанцы, татары, обрусевшие немцы, экопоселенцы и выходцы из Средней Азии. В селе есть молельный дом, но нет храма, и это никого не смущает, не становится межнациональной проблемой.

И даже турки

Перед въездом в село Ключевское из желтого поля один за другим поднимаются три скифских неразграбленных кургана. Как следует из названия, маленький населенный пункт богат водой: в разных сторонах села бьют несколько родников.

– «Ключевка» делится на четыре примерно одинаковые части: Белевка, Пшеновка, Богачевка и Турция, а до гражданской войны — Фараоновка, — показывает через стекло условные линии границ районов села директор музея из соседнего села Донского Анжелика Стрелова. — Про Фараоновку непонятно, а про Турцию объяснение сохранилось. В этом месте в 1920-х годах прошлого века поселились два турка, им место очень понравилось. Один со временем вернулся на родину, а другой женился на местной женщине по фамилии Новикова. Наверное, с этого момента и началась многонациональная жизнь села.

Ни школы, ни церкви

Дома Ключевского окружены прудами, которые искусственно создали в СССР. До революции маленькая деревня жила богато: была церквушка, церковно-приходская школа, изба-читальня с камышовой крышей и бильярдом. Сейчас село не является самостоятельным образованием, пруды перешли частникам, нет школы и церкви, отсутствуют детский сад и больница. Из благ цивилизации только дом культуры, молельный дом и два магазина. Возле одноэтажного ДК на лавочке сидят два старожила: Рамазан и Ульяныч.

Признаются, что работы мало, но они не унывают.
– На себя в основном работаем. В колхозе зарплата от 4 тысяч, только механизаторы могут 10 получать, — степенно говорит Ульяныч. — Но это летом, а зимой механизаторы 300 рублей в день зарабатывают. Поэтому дешевле дома сидеть.

Без национального признака

В селе – чеченская диаспора. Они оказались здесь, когда возвращались из ссылки. Все дети вместе в пятнашки или в песке играют, а не в группах по национальному признаку.

– Нам разрешение дали возвращаться на родину в 1957, а Алданов приехал в 1974 году, — уточняет Рамазан. — Чечня всегда была густонаселенной территорией. Работа там, конечно, была, но чабановать там сложно, особенно с большими семьями. А тут просторы, и поэтому ехали, даже с высшим образованием не гнушались скот пасти, чтобы заработать. Нина Федоровна приехала сюда по собственному желанию, работает тут фельдшером, круглые сутки. День, ночь — к ней бежим. Тем более скорую помощь может вызвать только она.

Некогда ссориться

– Нам некогда ссориться, мы заняты, — перебивая друг друга, рассказывают селяне. — Это все от безделья. Все рядом живем, гуляем где хотим, праздники вместе все отмечаем. И Масленицу, и Новый год.

В этом селе нет хлеба: привозят по записи три раза в неделю.
– Представьте, едем в соседнюю Труновку, и там первым делом бежим за чем-нибудь вкусным в магазин, крендельки покупаем, конфеты, печенье, – добавляет Ульяныч.

Детям приходится ездить в другое село в школу. Из-за этого встают на полтора часа раньше. Хорошо еще весной, но зимой тяжело. Встают первоклашки в полшестого утра, без резиновых сапог не обойтись. Идут с фонариками, тонут в лужах, и только возле автобуса переодеваются. Улицы без освещения: за последние годы появилось четыре фонаря.

Покупать дешевле, чем вырастить

Переходим на другую сторону улицы, где на воротах нас встречает жена Федора Ульяныча, наливает густой и ароматный постный борщ.
– Деревня, никто не хочет тут жить, ну зачем тут школа, если молодежи нет. В любой деревне так, — не поддерживает общее мнение женщина. — Маршрутка в 7 утра уходит из села, а обратно хоть на самолете лети. И если один человек, то поскандалят, не хотят везти, возмущаются. У нас есть свой транспорт, но мы уже слишком старые, чтобы водить машину. Мы и помидоры, и огурцы покупаем, так дешевле, чем поливать.
– А что ж ты, городская, ко мне пришла? — не выдерживает Федор Ульяныч. Жена смеется, и, отмахиваясь от супруга, предлагает чай. Отказываюсь и иду в другие гости — к чеченцу Рамазану. В доме у него просторно: мебели минимум. Из четырех дочек с ним сейчас живет младшая, остальные работают в Ставрополе и Чечне.

– Как вам объяснить, мы не ругаемся с русскими, но чтобы друг к другу в гости зайти и чай попить — в этом селе редкость. Не успевают люди. Я постоянно подшучиваю над местными, мол, мы уже тоже похожи на вас стали, друг к другу редко заходим. Сосед мой русский, я к нему через забор на чай хожу. Чеченцы более сплоченные из-за того, что родо-племенные отношения сильны. Сейчас народ стал более терпимым, толерантным. Вспоминаю, что впервые в эти края приехал в 1977 году на стройку. И одному нельзя было выйти. Единственные нерусские кроме меня был Аркадий армянин-сапожник в Донском и семья ингушей в Труновском. Вечером всегда колотили, если один идешь. А сейчас полрайона нерусских. Если дагестанцы едут в восточные районы Ставрополья, поближе к себе, то тут армяне, ингуши.

Ранее «Блокнот Ставрополь» писал, что веселые игры и конкурсы для семей ждут ставропольцев в День семьи, любви и верности в парке «Победы».

Новости на Блoкнoт-Ставрополь

Столкнулся с бедой, а власти не помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ